12.12.2015 в 05:41
Пишет Wizzard Rick:Пятиминутка программирования
или прикладное скриптописание
URL записиили прикладное скриптописание
11.12.2015 в 15:26
Пишет Space.Cat:Откуда берется страх перед жизнью
Спрашивают меня, почему же у наших людей такая потребность в контроле и готовность жертвовать свободами ради безопасности. Даже высказывались идеи, что это генетическое. Ну, с такими идеями вам к г-ну Геббельсу, а я про психологию только.
Пара летних зарисовок с отдыха в Болгарии.
Девочка лет пяти с бабушкой выходят к гостиничному бассейну, где мы с дочкой уже плаваем. Бабушка садится на шезлонг, девочка надевает нарукавники и подходит к бассейну. Моя ныряет и чего-то там обследует на дне.
Малышка — мне, показывая на мою дочь в глубине:
— Здесь нельзя нырять — здесь вода ядовитая, глотнешь и умрешь.
Я говорю:
— Да вряд ли прям ядовитая, но особо, конечно, не надо глотать. Ты не бойся, она не будет глотать.
Бабушка пожимает губы, но молчит. Моя вылезает из бассейна, чтобы прыгнуть с бортика.
Малышка, напряженным голосом:
— Здесь нельзя прыгать — запрещено — придет дядя и будет ругать, и выгонит из отеля.
Моя сразу ко мне, она у меня законопослушная: запрещено? Да нет, никто нам такого не говорил, знаков нет, мы сто раз прыгали, довольно глубоко, ныряет она хорошо, я рядом — в чем проблема?
— Прыгай,— говорю — все нормально. Кто умеет, тем можно. А кто еще пока не умеет, тем не надо, конечно.
Блин, называется релакс в бассейне, постоянно приходится придумывать, что сказать, чтобы свести «два мира, два образа жизни» в сколь-нибудь приемлемую картинку. Свою совсем не хочется ограничивать, но и той, вроде, разрыв шаблона неловко устраивать, ей же не с нами дальше жить, а с бабушкой. Бабушка елозит, пыхтит, но молчит.
Поплавали, вылезли, к дочке подбежали две знакомые местные собаки, «собаки-улыбаки», как она их прозвала за дружелюбие. Она их гладит, они счастливы, тут же нарисовалась малышка:
— Этих собак нельзя трогать, они кусаются. Сейчас укусят тебя до крови.
Я не успеваю вмешаться, дочка отвечает:
— Не укусят, я их всегда глажу, они добрые. И привитые, нам сказали. Хочешь, тоже погладь.
Оп! Бабушка с грохотом встает с шезлонга и уводит девочку в номер.
Ничего плохого она не хочет, конечно. Ей страшно не уследить, она перед родителями отвечает. Девочка маленькая, всему верит, почему не наврать? Зато спокойней. То, что ребенок «отдыхает», будучи, в его представлении, постоянно окружен смертельными опасностями, ей в голову не приходит. Она-то знает, что это все неправда. И ей на шезлонге хорошо и спокойно.
Вторая сценка.
Городской пляж, молодая пара с дочкой лет двух. Дитю, видимо, прямо сегодня купили новый круг. Большой, розовый и прекрасный. Дите, естественно, не выпускает его из рук: и купается с ним, и загорает, и печенье ест, не снимая. Ну, невозможно же, красота-то какая.
Вскоре к семейству присоединяются знакомые, видимо, из того же отеля, с девочкой чуть постарше. И та, как назло, тоже захотела поплавать с этим кругом. Попросила: дай. Мелкая совсем не была морально готова делиться сокровищем, вцепилась покрепче и отодвинулась: не дам. Старшая просит требовательней, уже слезы близко. Ей ее мама пришла на подмогу, стала убеждать: дай, пожалуйста, ты же сейчас все равно на берегу сидишь, а Юля поплавает и сразу отдаст. От такого напора малышка набычилась, и твердым голосом говорит: «Не дам, это мой». А Юля уже зареветь готова — так ей круг хочется. Ну, мама ее видит, что дело пахнет керосином, то-се, пошли переоденемся, отвлекла и увела.
И тут началось. Родители малышки занялись ее воспитанием. Ей было сказано, среди прочего более вегетарианского, следующее:
— Смотри, все на тебя смотрят и смеются, что ты такая жадина-говядина.
— Мы тебя не возьмем с собой в столовую, если ты не дашь Юле круг (видимо, детке очень нравилась столовая в отеле).
— Мы тебе больше ничего не купим, раз ты никому не даешь поиграть.
— Мы не будем с тобой дружить тогда — с жадинами никто не дружит.
То есть, за пять буквально минут ребенок услышал от родителей:
• что они готовы предать его на суд окружающих и солидаризироваться с этим судом, а защищать не намерены;
• что они угрожают лишить его витальной потребности — еды (читай — уморить голодом), раз он не готов поступиться чем-то ценным для себя;
• что то, что будут ли они впредь удовлетворять его потребности (читай — быть его родителями), зависит от его поведения с другими детьми;
• наконец, что они вообще готовы от дочки отказаться, прекратить с ней связь, раз она «такая».
То есть, за пять минут родители предали ребенка и отреклись от него больше раз, чем Петр от Иисуса. Не под угрозой смерти — всего лишь, чтобы хорошо выглядеть в глазах случайных знакомых по отелю.
Я уже с трудом сдерживалась, чтобы не влезть, но дело спасла сама малышка. Она расплакалась и (не снимая круга — вот характер!) протянула к маме ручки со словами «Пожалей меня!». (Современные дети — это что-то, им, наверное, ТАМ читают предварительно курс «Как правильно обращаться с родителями»). Мама, конечно, сразу пожалела и перестала нести пургу. Папа еще немножко понес и тоже пожалел.
Они же хорошие родители, любят ее. Просто очень уж считают нужным «соответствовать» и «воспитывать». Но опыт «ухода земли из под ног» ребенок получил, и если такое повторяется часто, это не пройдет бесследно. Он будет жить с представлением о мире, как о ненадежном, пугающем месте, где важно «соответствовать», а если нет — останешься совсем один и будешь «отменен» самыми близкими. И что, он потом не согласится продать свободу за безопасность?
Ничего такого, обратите внимание. Никто никого не бил, не оскорблял. Это хорошие, «нормальные» семьи, широко употребительные «методы воспитания». Все хотели, как лучше. Предавая детей ради приличий и спокойствия. Обеспечивая приличия и спокойствие, ценой страха перед жизнью, который войдет в их плоть и кровь.
© Людмила Петрановская
URL записиСпрашивают меня, почему же у наших людей такая потребность в контроле и готовность жертвовать свободами ради безопасности. Даже высказывались идеи, что это генетическое. Ну, с такими идеями вам к г-ну Геббельсу, а я про психологию только.
Пара летних зарисовок с отдыха в Болгарии.
Девочка лет пяти с бабушкой выходят к гостиничному бассейну, где мы с дочкой уже плаваем. Бабушка садится на шезлонг, девочка надевает нарукавники и подходит к бассейну. Моя ныряет и чего-то там обследует на дне.
Малышка — мне, показывая на мою дочь в глубине:
— Здесь нельзя нырять — здесь вода ядовитая, глотнешь и умрешь.
Я говорю:
— Да вряд ли прям ядовитая, но особо, конечно, не надо глотать. Ты не бойся, она не будет глотать.
Бабушка пожимает губы, но молчит. Моя вылезает из бассейна, чтобы прыгнуть с бортика.
Малышка, напряженным голосом:
— Здесь нельзя прыгать — запрещено — придет дядя и будет ругать, и выгонит из отеля.
Моя сразу ко мне, она у меня законопослушная: запрещено? Да нет, никто нам такого не говорил, знаков нет, мы сто раз прыгали, довольно глубоко, ныряет она хорошо, я рядом — в чем проблема?
— Прыгай,— говорю — все нормально. Кто умеет, тем можно. А кто еще пока не умеет, тем не надо, конечно.
Блин, называется релакс в бассейне, постоянно приходится придумывать, что сказать, чтобы свести «два мира, два образа жизни» в сколь-нибудь приемлемую картинку. Свою совсем не хочется ограничивать, но и той, вроде, разрыв шаблона неловко устраивать, ей же не с нами дальше жить, а с бабушкой. Бабушка елозит, пыхтит, но молчит.
Поплавали, вылезли, к дочке подбежали две знакомые местные собаки, «собаки-улыбаки», как она их прозвала за дружелюбие. Она их гладит, они счастливы, тут же нарисовалась малышка:
— Этих собак нельзя трогать, они кусаются. Сейчас укусят тебя до крови.
Я не успеваю вмешаться, дочка отвечает:
— Не укусят, я их всегда глажу, они добрые. И привитые, нам сказали. Хочешь, тоже погладь.
Оп! Бабушка с грохотом встает с шезлонга и уводит девочку в номер.
Ничего плохого она не хочет, конечно. Ей страшно не уследить, она перед родителями отвечает. Девочка маленькая, всему верит, почему не наврать? Зато спокойней. То, что ребенок «отдыхает», будучи, в его представлении, постоянно окружен смертельными опасностями, ей в голову не приходит. Она-то знает, что это все неправда. И ей на шезлонге хорошо и спокойно.
Вторая сценка.
Городской пляж, молодая пара с дочкой лет двух. Дитю, видимо, прямо сегодня купили новый круг. Большой, розовый и прекрасный. Дите, естественно, не выпускает его из рук: и купается с ним, и загорает, и печенье ест, не снимая. Ну, невозможно же, красота-то какая.
Вскоре к семейству присоединяются знакомые, видимо, из того же отеля, с девочкой чуть постарше. И та, как назло, тоже захотела поплавать с этим кругом. Попросила: дай. Мелкая совсем не была морально готова делиться сокровищем, вцепилась покрепче и отодвинулась: не дам. Старшая просит требовательней, уже слезы близко. Ей ее мама пришла на подмогу, стала убеждать: дай, пожалуйста, ты же сейчас все равно на берегу сидишь, а Юля поплавает и сразу отдаст. От такого напора малышка набычилась, и твердым голосом говорит: «Не дам, это мой». А Юля уже зареветь готова — так ей круг хочется. Ну, мама ее видит, что дело пахнет керосином, то-се, пошли переоденемся, отвлекла и увела.
И тут началось. Родители малышки занялись ее воспитанием. Ей было сказано, среди прочего более вегетарианского, следующее:
— Смотри, все на тебя смотрят и смеются, что ты такая жадина-говядина.
— Мы тебя не возьмем с собой в столовую, если ты не дашь Юле круг (видимо, детке очень нравилась столовая в отеле).
— Мы тебе больше ничего не купим, раз ты никому не даешь поиграть.
— Мы не будем с тобой дружить тогда — с жадинами никто не дружит.
То есть, за пять буквально минут ребенок услышал от родителей:
• что они готовы предать его на суд окружающих и солидаризироваться с этим судом, а защищать не намерены;
• что они угрожают лишить его витальной потребности — еды (читай — уморить голодом), раз он не готов поступиться чем-то ценным для себя;
• что то, что будут ли они впредь удовлетворять его потребности (читай — быть его родителями), зависит от его поведения с другими детьми;
• наконец, что они вообще готовы от дочки отказаться, прекратить с ней связь, раз она «такая».
То есть, за пять минут родители предали ребенка и отреклись от него больше раз, чем Петр от Иисуса. Не под угрозой смерти — всего лишь, чтобы хорошо выглядеть в глазах случайных знакомых по отелю.
Я уже с трудом сдерживалась, чтобы не влезть, но дело спасла сама малышка. Она расплакалась и (не снимая круга — вот характер!) протянула к маме ручки со словами «Пожалей меня!». (Современные дети — это что-то, им, наверное, ТАМ читают предварительно курс «Как правильно обращаться с родителями»). Мама, конечно, сразу пожалела и перестала нести пургу. Папа еще немножко понес и тоже пожалел.
Они же хорошие родители, любят ее. Просто очень уж считают нужным «соответствовать» и «воспитывать». Но опыт «ухода земли из под ног» ребенок получил, и если такое повторяется часто, это не пройдет бесследно. Он будет жить с представлением о мире, как о ненадежном, пугающем месте, где важно «соответствовать», а если нет — останешься совсем один и будешь «отменен» самыми близкими. И что, он потом не согласится продать свободу за безопасность?
Ничего такого, обратите внимание. Никто никого не бил, не оскорблял. Это хорошие, «нормальные» семьи, широко употребительные «методы воспитания». Все хотели, как лучше. Предавая детей ради приличий и спокойствия. Обеспечивая приличия и спокойствие, ценой страха перед жизнью, который войдет в их плоть и кровь.
© Людмила Петрановская